Новости 

05.12.2022

Интервью с Анатолием Бронниковым об экспедиции, проведенной в рамках полевого сезона 2022 года

Сегодня мы беседуем с участником проекта «Береговой эффект на юге континентальной части Российского Дальнего Востока и его влияние на магнитотеллурические зондирования», поддержанного Российским Научным Фондом – младшим научным сотрудником Анатолием Бронниковым.

В чем суть экспедиции? Для чего она затевалась?

Мы занимаемся изучением глубинного строения Земли методом магнитотеллурического зондирования. Суть метода заключается в регистрации естественного электромагнитного поля Земли, которое затем трансформируется в графики зависимости удельного электрического сопротивления от глубины. Наши полевые работы проводились в рамках гранта Российского научного фонда «Исследование берегового эффекта на Дальнем Востоке» (проект РНФ №22-27-00031), который мы выиграли в 2022 г. Береговой эффект в магнитотеллурике – явление, которое возникает на границе континент–море, то есть наличие моря для существования этого эффекта – обязательное условие. Вся суть заключается в том, что море создаёт помехи, которые искажают данные на определённых частотах. Проблема заключается в том, что на нашей территории береговой эффект проявляется нетипично. Мы пытаемся найти причины уникальности этого явления в нашем регионе, и разобраться, почему береговой эффект ведёт себя так, а не иначе.

Какая практическая польза от вашей работы?

Трудно сказать о непосредственной практической пользе, ведь в первую очередь это фундаментальное исследование. С точки зрения других научных исследований это крайне важный труд, ввиду того что мы отрабатываем методики работы в условиях такой аномалии как береговой эффект. То есть мы рассматриваем способы, позволяющие нейтрализовать влияние этого эффекта. Есть методики и у других авторов, которые рассматривают вопрос с математической точки зрения. Мы же опираемся на дополнительные функции, которые существуют в магнитотеллурике. Если говорить конкретно, то мы ищем обходные пути, например, через фазовый тензор. Результаты наших исследований в дальнейшем можно будет использовать при поисковых или разведочных магнитотеллурических зондированиях для учета искажений, влияющих на конечный результат.

Расскажите о вашей экспедиции.

Наша экспедиция длилась три месяца. За это время мы прошли вдоль берега и посетили практически все побережье Приморья: от Пластуна и до Шкотово. Ездили мы втроём: кроме меня это Виталий Борисович Каплун –руководитель отряда, и водитель Антон. Установку ставили мы, а Антон вёл машину и обеспечивал лагерный быт.

Какие препятствия были во время проведения экспедиции?

В этом году у нас на удивление много всего нештатного произошло. У нас практически сломалась станция, потом оказалось, что не до конца сломалась. К тому же, один раз нас затопило, в том числе и установку. А на обратном пути у машины спустило колесо.

О чём бы вы сами хотели рассказать об экспедиции?

Вопрос на самом деле трудный. Историй много, но не сказать, что все они поучительные. Обычные полевые работы на природе. Случаются разные ситуации. Если не брать чисто хозяйственные вещи, то у нас был момент, когда на Виталия Борисовича медведь вышел. Просто из леса. Сначала шорох в кустах, он воспринял, что это я возвращаюсь к станции с датчиками. Потом смотрит – а в пяти метрах от него мишка такой стоит скромный. Такие истории бывают. Но всё закончилось хорошо.

Осталось ли для вас в экспедициях романтика, или это скорее рутина?

Я изначально не особо романтическая личность, больше со стороны рутины подходил. А с другой стороны, новые места, красивые виды, природа та же самая. Так что, пожалуй, осталось.

Что нужно чтобы отправиться в экспедицию?

Это вопрос с подвохом. Если не рассматривать то, что нужно финансирование, то в первую очередь – желание, во-вторых – походный скарб. То есть, собрать рюкзак: что-нибудь против холода, одежду от клещей и комаров, оборудование. В принципе больше ничего не нужно. Еду можно на месте добывать, но лучше всё-таки заранее купить.

Возникают ли у вас сложности в длительном нахождении в узком коллективе?

В целом это зависит от людей, как и в других замкнутых коллективах. Да, случаются эксцессы. Всё-таки одни и те же люди рядом каждый день. Спускаешь пар и проходит. Снова живой человек, снова всё устраивает.

Бородатый геолог, гуляющий по тайге с молотком, — это миф или реальность?

Мы все же не геологи, а геофизики, поэтому всегда более цивильны. Но, если серьёзно, в целом отличий нет, наши геологи точно так же ходят по маршрутам, не все из них бородатые, но, конечно, с молотком ходят. А геофизики – люди с несколько другими задачами. У нас более сложное оборудование, поэтому мы перемещаемся в экспедиции на машине. Если бы у нас задачи были не масштабные, а локальные, то не исключено, что ходили бы пешком по тайге. Возможно, даже бороды бы отрастили.

Как установлен быт в экспедиции?

Утром подъем, сбор аппаратуры, завтрак, переезд на новое место, установка аппаратуры, обед, дальше только ждать следующего утра. У нас установка сама делает замеры. Необходимо только проверять, чтобы её работе не мешали люди дикие животные.

Расскажите о тонкостях вашей работы в экспедиции с профессиональной точки зрения.

Установка нашей станции, по сути, довольно простая: всё что нужно для неё – площадка 100 на 100 метров. Это первая проблема, которая возникает у нас в полях – необходимо в лесу найти такое место, где можно протянуть две стометровых линии проводов. Вторая сложность – нужно прикопать три магнитных датчика, а грунт не позволяет сделать это легко и быстро. Ещё всё это ориентируется у нас по буссоли на север-юг и на запад-восток. Это стандартная установка.

Как долго вы ходите в экспедиции?

Лично я с 2013 года, 2 года пропустил, получается 7 лет.

Изменилась ли с технической точки зрения работа геолога за последние годы?

Я не так долго работаю, одно десятилетие – это не так много для каких-то коренных изменений. Для меня ничего не поменялось. Аппаратура всё та же, у нас есть новая станция, но мы пока её в поле не берём, отрабатываем с ней некоторые моменты в лаборатории. В целом всё по-старому. И судя по тому, что читаешь в статьях, в том числе западных коллег, у всех примерно так же. Одинаковая аппаратура, одни и те же действия, результаты только отличаются ввиду того, что мы живем в разных местах.

Бывали ли у вас другие случаи столкновения с дикими животными? Какие средства безопасности и защиты вы используете?

Встречи, конечно, были, мы же в диком лесу проводим исследования. Естественно, там животные есть и периодически им что-то нужно и от нас. В том числе интерес вызывает мусор. Самое странное, что в основном это вороны, а не лисы. А в плане защиты тут дело такое. Оружие нам не положено, поэтому пользуемся тем, что есть: фальшфейеры и петарды помощнее, чтобы звук был громче. От медведей они помогают, а больше мы ничего не используем. Не нарывайся – и не будет у тебя проблем.

Есть ли перспективы открытия новых месторождений?

Перспективы есть всегда, вопрос в том, кто их откроет. В наши задачи это не входит, то есть, у нас есть работа, она связана с фундаментальными исследованиями. Мы изучаем землю на большую глубину, в первую очередь до 150 километров. А вот кору мы толком и не просматриваем. Тем более все месторождения – это верхние несколько километров, а мы их проскакиваем. Если там что-то крупное, то мы можем это поймать, но не более. Все Приморье, да и весь Дальний Восток геологи довольно хорошо прочесали в советское время. Так что сомнительно.

В чём тенденции современных экспедиций?

Магнитотеллурика как занималась, в первую очередь, изучением глубинного строения, так и занимается. Именно с научной точки зрения. А поиск полезных ископаемых – более прикладное занятие. Мы смотрим, изучаем глубинное строение в разных местах, сверяем. А тенденция последних лет, наверное, в геофизике в целом – это автоматизация сбора данных и их экспресс обработка.